Дон Альцехан - Страница 2

— Понимаю.

— Да-с! Я даже, когда купаюсь, надеваю на шею непромокаемый мешочек с бумагами. Надо быть ко всему готовым. Иногда заплывешь шагов на сто — а там барахтается избиратель: я сейчас же опрокидываюсь на спину и предъявляю документы.

— Ловко! — похвалил я.

— Да-с! — продолжал мой хозяин. — Но зато и популярен же я в городе! Никто меня уже по фамилии не называет: только и слышишь, что дон Альцехан, да дон Альцехан! Мы в эту минуту подъезжали к его квартире; и как бы в подтверждение последних его слов, поджидавший у цирюльни молодой человек бросился навстречу нашим дрожкам, крича:

— Дон Альцехан, телеграмма!

Дон Альцехан схватил желтую бумажку и с очевидным волнением разорвал ее.

— Великолепно! — вырвалось у него.

И, вводя меня в свое жилище, он объяснял:

— Приятная новость: против меня выставили еще одного кандидата! И какого кандидата: адвокат Теста-ди-Леньо, лучший юрист в нашей провинции!

Я изумился его радости.

— А позвольте — сколько вас всех кандидатов на пост городского головы местечка Собачья Дырка?

— Во-первых, я. Во-вторых, еще пять. Теперь прибавился шестой. И какой шестой! Знаменитость! Великолепно!

— Да что же в этом для вас великолепного? Ведь чем больше кандидатов, тем у вас меньше шансов.

— Ничуть. Напротив, именно потому, что Теста-ди-Леньо — знаменитость, он легко отобьет по несколько голосов у каждого из прежних пяти! Мои соперники все вместе располагают, скажем, ста голосами: чем больше кандидатов, тем меньше голосов из этого числа достанется на долю каждого! Понимаете?

— Ничего не понимаю. Разве этот самый Теста-ди-Леньо не может отбить несколько десятков голосов и у вас?

Он посмотрел на меня так, как смотрят на сумасшедших.

— У меня?! У меня нельзя отбить ни одного белого шара. У меня все избиратели неотчуждаемые!

— Как так?

— Очень просто.

Он вытащил опять из кармана свои документы и подал мне один из них. Это была телеграмма:

«Scarpepaiacinquantaspeditegranvelocità».

— Пятьдесят пар башмаков посланы большой скоростью, — повторил я, недоумевая. — Что это значит?

— О! — сказал он, — это очень простой и удобный способ. Я даю каждому из моих избирателей — которые победнее — по одному башмаку и говорю: подавайте голоса за меня; если я буду избран, получите по второму башмаку. Таким образом мы друг в друге уверены. Избиратель уверен, что в случае успеха я его не обману, ибо на что мне самому башмак без пары? Я же уверен в его голосе, ибо раз у человека есть уже один новый башмак, ему, естественно, хочется получить и второй! Понимаете?

После обеда мы пошли гулять по местечку и осматривать достопримечательности, и все прохожие кланялись и говорили:

— Буона сера, дон Альцехан.

Многих дон Альцехан останавливал и знакомил со мной:

— Позвольте вас представить: известный русский писатель и мой близкий друг. Узнав, что я здесь, решил приехать сюда на неделю, хотя страшно занят и спешит, но согласился сделать это ради меня. Он напишет о нашей Бука-Канучча во всех русских журналах! Он прославит имя нашего города во всей русской земле! Оттуда станут к нам стекаться туристы, завяжутся сношения торговые, город разбогатеет и разрастется! Так я умею заботиться о благе отчизны!

Мы дошли до какого-то грязного переулка, и мой спутник остановился перед дверью сарая, на которой было мелом выведено:

— Здесь покупаются подержанные вещи.

Дон Альцехан объяснил мне:

— Тут живет избиратель, у которого я еще не был.

И постучался.

Дверь заверещала и отворилась: на пороге стоял грязный старик с очками на носу. Он посмотрел на нас подозрительно и сказал:

— Фрачная пара, почти новая, на один вечер пять лир, залог десять лир!

Дон Альцехан выступил вперед:

— Друг мой! Дон Вито! Старый друг! — с чувством сказал он, — неужели вы меня не узнаете? А я вас сразу бы узнал! Неужели вы не помните меня, который столько раз сбывал в ваши честные руки свои скромные одежды?

Старик проворчал:

— Мы ходим по дворам и покупаем старые вещи, и смотрим не в лицо людям, а на сукно, чтобы нам не подсунули штопаного за новое. Не могу я помнить в лицо всех моих клиентов.

— О! — с чувством сказал дон Альцехан, — неутомимый старый труженик! Как я ценю ваш закаленный характер! Именно таких людей хотел бы я иметь советниками и помощниками, когда буду синдиком города Бука-Канучча! Ибо, надо вам знать, почтенный дон Вито, я выставляю свою кандидатуру. Я глубоко уверен, что вы против нее ничего не имеете. Я был бы очень счастлив, если бы мог рассчитывать на поддержку столь выдающегося негоцианта. Достигнув ответственного поста, я надеюсь привести в исполнение одну мою заветную мечту. Мечту об улучшении благосостояния честного класса скупщиков подержанных вещей! Я чту это сословие! Я считаю функцию его одной из священнейших и полезнейших общественных функций! Я помогу ему высоко поднять свое цеховое знамя и водрузить его на почтенном месте! Но, впрочем, я вас покидаю: вы, конечно, заняты, да и мой друг — известный русский писатель, знающий вас по моим рассказам и пожелавший непременно повидать вас — мой друг тоже спешит. Мое почтение, добрый, старый друг!

На следующее утро дон Альцехан ворвался ко мне с криком:

— Эврика! Новая идея!

— В чем дело?

— Я сейчас телеграфирую: «Мужские башмаки не нужны, будут высланы обратно; высылайте 50 пар женских».

— Почему?

— Я решил раздать по одному башмаку не самим избирателям, а их женам. Так будет вернее! Жены тогда сами будут следить за мужьями и внушать им с утра до ночи, чтобы подавали голоса за меня! Таким образом я построю свою кандидатуру на фундаменте семейного мира! Понимаете?